Много об этом писали в свое время. В советские времена - с революционным пафосом, после перестройки - несколько иначе.
Но лучше ознакомиться в документами и самостоятельно представить, как на самом деле все происходило.

История Кайской республики

(Обвинительный акт. О псаломщике Василии Яковлеве Луппове и крестьянах: Якове Ильине, Соснине и других, в числе двадцати восьми человек.)

«…Жизнь этого края изменилась, когда здесь появились школы, наехали учителя и учительницы и Кайский край сделался местом административной ссылки политических неблагонадежных лиц, тогда с приезжими крестьяне стали общаться, собираться в частных домах, вести разговоры на политические темы, читать газеты, обсуждать те или иные распоряжения Правительства, вопросы о податях и прочее. Неграмотные крестьяне из неподвижных мужиков сделались чуткими ко всем явлениям жизни, особенно со времени манифеста 17 октября 1905 года и выборов в Государственную Думу. В народе распространялись слухи, что не следует платить податей, стало проявляться недовольство начальством и особенно проживающими в Кае чинами полиции: урядником и двумя стражниками. При каждом удобном случае крестьяне «вольного духа», каковыми были: Яков Ионин Соснин, Ефим Федоров Филимонов, Яков и Александр Безгачевы и Иван Ильин Соснин, не упускали удобного случая поиздеваться над полицией, называя их дармоедами, кровопийцами, царскими собаками.
В мае 1906 года в с. Кайгородское прибыл студент Московского университета 5 курса медицинского факультета Владимир Аристархов Соколов, приглашенный Слободской уездной земской управой для заведывания на правах врача медицинским участком и больницей. Первоначально он вел замкнутую жизнь, редко показываясь в обществе крестьян помимо своих служебных обязанностей. Но с приездом к нему в июле сестры Капиталины, быстро вошедшей в крестьянскую среду, они стали принимать участие в гуляньях и разного рода сборищах с местною молодежью. Знакомство Соколов вел преимущественно с лицами, сочувствующими освободительному движению и враждебно настроенными против администрации вообще и полиции в особенности.
Результатом такого отношения стали анонимные письма, посланные 26 июня крестьянам Тимофею Степанову Леонтьеву и Наталии Ивановой Шанцыной. У первого жил на квартире полицейский урядник Игнатий Никифоров Бушмелев, а у второй – полицейские стражники Павел Иванов Утемов и Петр Яковлев Мордвин. Такие же письма получили и полицейские чины. В письме на имя Леонтьева предлагалось выдворить квартиранта – урядника – в месячный срок с припиской такой: «Иначе не надейся на себя, требуем немедленно и строго». В письме же на имя Шанцыной была изложена просьба удалить с квартиры полицейских «крючков» с добавлением: «А в случае неисполнения наших требований, опасайтесь ближайшей с тобой расправы, более писать не будем, пишем в последний раз». В письмах полицейскому уряднику и стражникам были повторены те же требования и угрозы с добавлением: «Убирайтесь к черту из нашего края пока целы, иначе бойтесь расправы. Неизвестные».

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

10 июля в Кайгородском волостном правлении было получено еще одно анонимное письмо с надписью «через правление по принадлежности». Так как адресат на письме не был указан, то письмо было вскрыто волостным писарем. Оказалось, что оно адресовано чинам местной полиции – уряднику и стражникам. В письме этом, написанном довольно грамотно и логично, указывалось на освободительное движение в России, предлагалось бросить постыдную и мерзкую полицейскую службу и перейти на сторону народа, который скоро будет не рабом, а господином Русской земли. Обращение заканчивалось такими словами: «Если это письмо не подействует на вас, мы предупреждаем: убирайтесь из нашего села как можно дальше и как можно скорее, спасайте свои головы, мы найдем верные средства, чтобы быстро выжить вас из нашего края. А если вы хотите здесь находиться, то не должны ходить по селениям с шашкой и револьвером. Если вздумаете продолжать свою позорную службу, вы встретите такое усердное сопротивление, что не сносить вам своих глупых голов. Вы будете наказаны по заслугам. Подумайте обо всем этом и, если не хотите себя пожалеть, хоть ребятишек-то своих пожалейте, не оставляйте их сиротами. Жители села Кай. Июль 1906 года».
Письмо это было получено во время отъезда врача Соколова из села Кайгородского в город Слободской. Вскоре, по получении письма чинами полиции, текст его был отпечатан в издававшейся в Вятке газете «Вятская жизнь». По местным условиям получения почты, ввиду дальности расстояния и, наконец, затруднительности пути сообщения, невозможно было в такой короткий промежуток времени кому-либо из жителей Кая сообщить в редакцию текст письма. А по словам урядника Бушмелева, он никому не давал этого письма. Поэтому появляется предположение, что содержание письма было сообщено в редакцию Соколовым, которые если не был сам автором, то до его отправки на почту в Кайгородское волостное правление имел черновик или копию этого письма.
Усиливающаяся с каждым днем вражда некоторых жителей села Кайгородского к чинам местной полиции завершилась, наконец, разоружением полицейских – урядника и пяти стражников – на собрании крестьян в местном волостном правлении 19 августа 1906 года при следующих обстоятельствах.
18 августа по случаю чествований жителями села Кайгородского храмового праздника Фрола и Лавра, ожидалось значительное стечение народа из окрестных деревень. Поэтому наряд полиции, состоящий из урядника и двух стражников, по распоряжению пристава пятого стана Слободского уезда, усилен был еще тремя стражниками из соседних участков: Александром Никандровым Казариновым, Иваном Афанасьевым Коровиным и Андреем Максимовым Морозовым. После обедни и приема к себе на квартиру святых икон с причтом стражники с урядником пошли по селу для наблюдения за порядком. Во время этого обхода, кроме единичных случаев насмешки над полицией и возгласов «кровопийцы», «дармоеды», никто из народа ничего особенного не проявлял. При вторичном же обходе, когда один из стражников, а именно Иван Коровин, отстал от своих товарищей, зайдя в лавку за табаком, то собравшаяся для игрища в селе толпа крестьян человек в 20 подошла к нему с намерением избить. Коровин засвистел в свисток и выхватил у одного из толпы железную трость, которой стал отмахиваться. При этом ударил палкой крестьян Александра Безгачева, Константина Шиляева и Ивана Тарасова. Подоспевшие на свисток стражники и урядник Бушмелев вступились за Коровина. При этом вошедшему в толпу стражнику Мордвину кто-то нанес удар по голове острым предметом, причинив ему легкую рану. Однако уряднику удалось успокоить толпу, и на этот раз столкновение обошлось без дальнейших осложнений.
Прибывшему тогда же в больницу для перевязки стражнику Мордвину Соколов высказал удивление, почему они, чины полиции, не уезжают из Кая, заметив, что теперь ему, Мордвину, причинена лишь рана, но придет время и всем им оторвут головы.

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

В седьмом часу вечера этого дня толпа крестьян человек в 70-80 стала ходить по селу во главе со студентом Соколовым, распевая революционные песни. Встретив на улице полицейских урядников и стражников, шедших на почту, Соколов спросил их, почему они, несмотря на предупреждения и угрозы в письмах, не оставляют село Кайгородское, где оставаться им небезопасно, так как народ озлоблен и может причинить им, чинам полиции, насилие. А на возражение урядника Бушмелева, что он со стражниками никуда уйти не может, заметил, что если им, чинам полиции, оторвут головы, то его дело будет только пришить их. В то же время крестьянин Попов был избит на пирушке односельчанами. Видя возбужденную толпу, остановившуюся с шумом у квартиры, где на постое жил полицейский урядник, хозяин квартиры сказал своему сыну Федору Леонтьеву выстрелить из ружья вверх, намереваясь тем самым разогнать толпу. Между тем народ счел этот выстрел провокаторским и стал обвинять полицию в том, что выстрел произведен по наущению урядника и стражников. Только вышедший Федор Леонтьев успокоил людей, сказав, что выстрел из ружья по неосторожности произвел он, в чем и извинился.
Успокоенная, по-видимому, толпа отошла и снова начала ходить по селу с песнями; причем, при прохождении мимо квартир урядника и стражников, некоторые громко бранили полицию и бросали камни и палки, разбив в оконных рамах стекла, а одним камнем была ушиблена нога стражника Мордвина. На требование урядника Бушмелева прекратить беспорядки и разойтись, из толпы слышались насмешки и голоса, что улица принадлежит им, поэтому они не прекратят прогулок.
Тогда урядник, при дальнейшем прохождении и бесчинстве толпы, приказал стражникам дать залп из револьверов вверх. Стражники выстрелили. Толпа немного рассеялась, многие отошли в сторону. А крестьянин Иван Ильин Соснин и с ним еще два-три человека приступили к уряднику и стражникам с требованием дать объяснения по поводу таких действий, как стрельба. Так как Иван Соснин наступал на полицию, говорил резким и грубым тоном и держал себя вызывающе, то стражник Коровин, обнажив шашку, ударил его. Соснин, получив рану в левую руку, ушел по направлению к больнице, а народ, столпившийся в стороне, начал расходиться. Весь остальной вечер урядник Бушмелев со стражниками временами делали обход по селу и наблюдали за порядком.
Ночью около здания больницы послышался выстрел. Бушмелев и четверо стражников кинулись туда. Здесь они встретили выходившего из своей квартиры студента Соколова с несколькими крестьянами. Заметив полицию, Соколов начал их упрекать в том, что они по ночам стреляют без надобности и тем пугают народ. Урядник Бушмелев доказывал Соколову, что выстрел произвели не они, а кто-то другой, что приход их сюда вызван именно услышанным выстрелом. При возвращении домой полиции шла мимо дома Ивана Тарасова… Последний выбежал из своего дома с жалобой Соколову, что стражники забегали к нему в амбар, где находилась его жена, и сильно напугали ее. Снова посыпались упреки на полицию, что она безобразничает, пугает и беспокоит народ.
После того Соколов с крестьянами Яковом Иониным Сосниным, Степаном Константиновым Шанцыным, Иваном Васильевым тарасовым – старшим, Федором Андреевым Гудовских, Яковом Евфимовым Безгачевым, Александром Яковлевым Безгачевым, Александром Ивановым Чесноковым, Евфимом Федоровым Филимоновым, Николаем Ферапонтовым Белых, Иваном Николаевым Чесноковым и крестьянином Кирсинского завода Константином Ивановым Шиляевым подошли к дому старосты Ивана Иванова Покидкина, вызвали его и спросили, когда он предполагает собрать общественный сход по разным делам. Староста Покидкин ответил, что сход может быть назначен хоть на завтра, т.е. на 19 августа. Соколов и пришедшие с ним крестьяне стали требовать настоятельно, чтоб сход был назначен именно 19 августа, мотивируя свое требование тем, что на этом сходе необходимо осудить действия местных полицейских чинов, урядника и стражников, которые в течение дня искалечили некоторых крестьян. Староста Иван Покидкин тотчас же согласился на это и с утра разослал десятских созывать народ на сход в сборную избу при Кайгородском волостном правлении, а иных созывал сам.

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

19 августа в селе Кайгородском с утра замечалось какое-то брожение в народе, который стал стекаться в волостное правление. Сельский староста Иван Покидкин прибыл в числе первых и первоначально лично, а затем через крестьянина Федора Безгачева начал записывать на особом листке всех являющихся на сход. Так как многим было известно, что сход собирается исключительно для осуждения действий урядника и стражников, то волостной старшина Андрей Яковлевич Ершов решился воспрепятствовать этому и, явившемуся в сборную избу, спросил старосту о целях схода. Тот ответил, что сход собирается для разрешения вопроса о разделе имущества крестьян братьев Халдеевых и для обсуждения действий местной полиции. Халдеевы действительно были приглашены на сход. Старшина Ершов категорически отказал старосте в пользовании помещением при правлении для такого схода. Когда о запрещении стало известно собравшимся, то многие присутствующие запротестовали, зашумели и, накинувшись на старшину Ершова, стали упрекать его, что служит не народу, а земскому начальнику и другим чиновникам, которых давно надо прогнать с должностей. Несмотря, однако, на запрещение старшины Ершова, помещение для схода было открыто сельским старостой, надевшим должностной знак под предлогом рассмотрения общественных дел. Первоначально, действительно, сходу предложен был вопрос братьев Халдеевых, но он не был разрешен. В самом начале схода к старосте подошел Соколов, предложил отложить общественные дела до другого раза. Покидкин тот же час объявил, что настоящее собрание не обыкновенный сход, а народное собрание. И прочитал собравшимся крестьянам воззвание бывших членов Государственной Думы, разъяснил смысл прочитанного и призвал народ не платить государству податей и не давать правительству рекрутов. Затем Соколов, указав собранию, что полиция производит в селе беспорядок, бьет ни в чем невинных людей, пугает мирных жителей выстрелами и бегает за женщинами, предложил обсудить вопрос, как с ними поступить.
Крестьяне заволновались, некоторые предлагали избить урядника и стражников. После обсуждения этого вопроса, послали за крестьянами Тимофеем Леонтьевым и Натальей Шанцыной, квартирными хозяевами урядника и стражников. Прибывших на собрание Леонтьева и Шанцыну Соколов и некоторые крестьяне, в том числе и прибывший на это собрание псаломщик местной церкви Василий Яковлев Луппов, начали убеждать прогнать с квартир своих полицейских квартирантов. В противном случае высказывали угрозы раскатать их дома по бревнам, если они не подчинятся требованию собрания. Максим Безгачев грозил Шанцыной отобрать у нее земельный надел и увезти обществом с гумна хлеб, а Александр Чесноков обещал помогать вообще и давать ей обществом лошадь, если она, Шанцына, подчинится требованию народного собрания и прогонит своих квартирантов. Однако ни Леонтьев, ни Шанцына не дали собранию определенного ответа, указав, что, сдавая помещение под квартиры, они имеют доход, на который и живут.
Тогда собрание под руководством Соколова приступило к обсуждению вопроса: как поступить с урядником и стражниками? Допрошенные по сему делу свидетели не дали ясных указаний, однако не подлежит сомнению, что именно собрание постановило разоружить всех чинов полиции и удалить их из села Кайгородского. И еще. На этом собрании у многих крестьян появились охотничьи ружья, решено было пригласить для ответа полицейских, которым псаломщик Луппов написал повестку следующего содержания: «Кайской полиции. Уряднику и стражникам. Требуем немедленно сюда, т.е. на народное собрание при помещении волостного правления для объявления вам приговора от 96 человек». Повестка не была подписана. Потом были избраны делегаты, которые отправились на квартиру урядника Бушмелева, куда собрались и стражники.

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

За время их отсутствия Соколов писал «приговор», который также не был никем подписан. Делегация состояла более чем из десяти человек, из коих некоторые остались в сенях, а в квартиру урядника вошли Яков Безгачев, Ефим Филимонов и полицейский десятский Петр Аверин. Лица эти, предъявив повестку, потребовали урядника и стражников на собрание, пригрозив в случае отказа разгромом их квартир. После некоторых возражений и высказанного нежелания идти на собрание, тем более, что повестка никем не была подписана, Бушмелев и пятеро стражников в полном вооружении отправились туда. У волостного правления они заметили, между прочим, Безгачева и Соснина, которые стояли у двери, ведущей в сени сборной избы, с ружьями в руках. В самой же избе было очень много народа, причем некоторые крестьяне также с охотничьими ружьями.
При входе полицейских в собрание крестьяне расступились и дали им дорогу, а затем многие, в том числе и вооруженные лица, окружили урядника и стражников и проследовали с ними к столу, где находился Соколов. Последний прочитал написанный им до прихода полиции «приговор», в котором значилось, что местные полицейские чины, ввиду допущенных ими накануне бесчинств, обязаны сложить с себя полномочия, отдать оружие и удалиться из села Кайгородского немедленно; к этому Соколов добавил, что, в случае отказа исполнить это требование добровольно, к ним применят силу. Урядник Бушмелев, договорившийся ранее со стражниками вести разговор на собрании одному ему, возразил, что не может исполнить это требование: таковое деяние должно подвергнуться ответственности.
Окружившие их крестьяне заволновались, закричали, что суд им будет здесь, другого суда не будет, начали высказывать угрозы убить их на месте и требовали немедленного разоружения. Видя такое настроение вооруженной толпы, считая себя и своих подчиненных в опасности, урядник Бушмелев вынужден был снять с себя револьвер, шашку и положить на стол. По требованию Соколова он подписался под предложенной ему бумагой-«приговором». За урядниками последовали и все стражники, сняв с себя шашки и револьверы.
После разоружения Соколов приказал уряднику и стражникам снять с себя погоны и значки с шапок. И это требование полиция выполнила. Потом Соколов надел на стражника Коровина свою шляпу, а себе взял его шапку. Наконец толпа потребовала, чтобы полицейские сняли и мундиры, которые однако были оставлены у них ввиду заявления, что эту одежду они сшили на свой счет, а другой у них нет. На просьбу полиции отсрочить выезд их из села Кайгородского на более или менее продолжительный срок, Соколов, посоветовавшись с крестьянами, объявил, что для женатых назначается срок в 24, а для холостых в 3 часа. На указание урядника Бушмелева, что ему необходимо остаться в селе до приезда судебного следователя, который ведет дело о смерти младенца, Соколов распорядился сдать труп младенца старосте под его наблюдение и вместе с тем настаивал на безусловном исполнении требования о выезде из села.
В тот же день труп был сдан старосте, а урядник со стражниками выехали из с. Кайгородского на Кирсинский завод. О случившемся урядник донес приставу 5 стана Слободского уезда.

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

После разоружения полицейских собранные у них револьверы и пять шашек были сданы на хранение присутствовавшему на сходе крестьянину Ивану Чеснокову, принимавшему с утра деятельное участие в созыве крестьян на собрание; погоны и значки от шапок были даны крестьянину Федору Безгачеву, который эти вещи, завернув в тряпку, бросил в реку; лишь одна шашка сдана была крестьянину Евфиму Филимонову, который затем бросил её в Каму.
По окончании собрания Соколов пригласил крестьян к себе вечером для обсуждения вопроса об охране села и об организации дружины, которая так и не была сформирована.
20 августа в сборной избе при волостном правлении собрались крестьяне, опять обсуждался вопрос о разделе имущества братьев Халдеевых. Затем Соколов прочитал крестьянам Выборгское воззвание бывших членов Государственной Думы, призывающее крестьян не платить податей и не давать Правительству рекрутов и предложил старшине Ершову послать повестки в соседние деревни созывать всех крестьян на сход 22 августа. Старшина Ершов, посоветовавшись с волостным писарем Андреем Андреевым Филипповым, отказал Соколову, указав, что он не имеет на то права. Рассерженный таким ответом, Соколов угрожал старшине выбросить его в окно и предлагал крестьянам сместить Ершова с должности старшины.
Однако 22 августа сход состоялся при Кайском волостном правлении, куда явились крестьяне некоторых окрестных деревень. На нем Соколов снова читал крестьянам Выборгское воззвание. 24 августа Соколов оставил село Кайгородское: на лодке уплыл вниз по Каме и скрылся.
Прибывший затем для расследования по сему делу слободской исправник не обнаружил дружины и не встретил никакого сопротивления. Крестьяне оказали полную покорность. Оружие найдено в доме Ивана Чеснокова в его отсутствие по указанию односельчан. Внешние же знаки полицейской одежды были найдены в реке и доставлены исправнику крестьянкой Ксенией Собениной добровольно. Привлеченные в качестве обвиняемых по сему делу перечисленные лица, отрицая свою виновность, рассказали следующее:
Василий Яковлев Луппов 19 августа, будучи пьян, случайно зашел на сельский сход, смутно припоминает, что там находился врач Соколов; что говорили и решили крестьяне, не помнит. Повестку на имя «Кайской полиции» писал он, но при каких обстоятельствах объяснить не может. На сходе был с ружьем, которое дал ему Николай Соснин и Михаил Васильев Тарасов. Хотя он и присутствовал на сельском сходе, но, страдая похмельем, никакого участия в решении дел не принимал. Ружье принес с собой потому, что кто-то говорил, что на сходе надо быть с ружьем. До прихода полиции Соколов говорил, мол, если стражники будут стрелять, то и мы должны отвечать им тем же.
Иван Николаев Чесноков по приказанию сельского старосты созывал обывателей на сход. Сам хотя и был на сходе, но участия в решении дел не принимал. По окончании схода Соколов сдал ему на хранение шесть револьверов и пять шашек.
Алксандр Яковлев Безгачев на сход для обсуждения безобразий полиции пришел выпивши и невооруженный. Соколов велел принести ружье, некоторые исполнили это распоряжение, ему же кто-то сунул в руки ружье, которое он и держал. Хотя он и не согласен был на разоружение полиции, но возразить против такого решения не посмел.
Федор Максимов Безгачев тоже пришел на сход. Сельский староста приказал ему писать список участников схода, что он и исполнил. Участия в решении не принимал. Всеми делами руководил врач Соколов, он призвал разоружить и прогнать стражников и урядников.
Иван Васильев Тарасов сказал, что полиция испугала его жену. Он пожаловался Соколову, который вместе с ним и другими обывателями уговаривали сельского старосту собрать на следующий день сход, чтобы поговорить о безобразиях полиции. На сходе он присутствовал, но был после пьянства и не помнит ничего из того, что там происходило.
Яков Ионин Соснин тоже присутствовал на сельском сходе, но действовал под влиянием Соколова и толпы. Вопрос о разоружении и изгнании полицейских был решен потому, что они открыли неосновательную стрельбу и пугали обывателей.
Николай Ильин Соснин, Иван Васильев Тарасов, младший Александр Иванов Мышкин и Илья Иванов Покидкин тоже имели при себе ружья, так как кто-то сказал, что на сход надо явиться вооруженными; участия в решении вопроса о разоружении и изгнании полиции они не принимали, а возражать против такого решения не смели.
Яков Ильин Соснин, Степан Васильев Собенин, Александр Иванов Чесноков, Николай Ферапонтов Шанцын, Ефим Федоров Филимонов, Федор Андреев Гудовских, Илья Порфирьев Чесноков, Константин Иванов Шиляев, Андрей Савельев Мазунин, Степан Викулов Шанцын, Алексей Савельев Мазунин и Яков Ефимов Безгачев заявились, когда разрешался вопрос о разоружении и изгнании полиции, они участия в решении этого вопроса не принимали.
Бывший сельский староста Иван Иванов Покидкин и полицейский десятник Петр Семенов Аверин объяснили: они собрали сход, думая, что народ будет говорить только о бесчинстве полиции, но своего согласия на вооружение не давали.
Описание событий составлено со слов участников в Казани 18 мая 1907 года.
Итоги следствия по этому делу закончились арестом и осуждением 28 главных его участников. А организатор Соколов бежал. Арестован он был лишь в 1913 году. Прокурор требовал для него 15 лет каторги, но осужденный получил 6 месяцев тюрьмы и был выпущен под залог в 100 рублей.

По материалам музея истории с. Кай. "ПН".

_________________
Собака бывает кусачей только от жизни собачей...

Попробовали бы они над нынешней полицией так понасмехатся!
Соколов то хорош фрукт оказался. Подвел мужиков под монастырь а сам сбежал.
А у наших мужиков вечная отговорка что пьяный был и ничего не помню.

Ну вот и о студенте В.А. Соколове кое-что отыскалось.

Из статьи «Президент Кайской республики» («ПН», 1989 г.):

В 1913 году в одном из мартовских номеров газеты «Вятская речь» появилась короткая информация: доктор Соколов арестован.
Спустя семь лет после бунта в Кае внимание общественности вновь было приковано к тем событиям. В печати («Вятская речь») вышло несколько заметок об этом, в частности: «Любопытно было посмотреть на этого главаря (восстания), несомненно недюжинного человека, сильного волей и духом. Но увы! Нас ждало разочарование. На скамье подсудимых был скромного, можно сказать, невзрачного вида и небольшого роста молодой человек. Лицо бледно-серое, обрамлено небольшой бородкой. Одет в рыжеватую пиджачную пару. И это – чуть ли не «президент» пресловутой Кайской республики, о которой говорили на Вятке, как о некоем необыкновенном событии, разыгравшемся в глуши лесов. Но вот прочитан на судебном заседании председательствующим П.И. Храбро – Васильевским обвинительный акт, допрошен ряд свидетелей, и мираж окончательно рассеялся. Перед нами был обыкновенный человек, студент-медик, трудолюбивый врач, хороший, вероятно, человек, но только не агитатор…»
Вслед за волнениями Соколов направился в Слободской, в управу. Но не доехал, словно кто-то его предупредил, мол, вернись, не то сцапают тебя там.
Недели через три он был уже в университете и сдавал государственные экзамены. По мнению газетчиков, президент «Кайской республики» получил диплом врача и на время уехал за границу, а по возвращении был врачом в Пятигорске, где-то на западе и в Харьковской губернии.
«Во время суда, как говорится в опубликованном отчете сотрудника «Вятской речи», стражники старались указать на Соколова как на руководителя кайских событий, а свидетели-крестьяне это отрицали.
Эксперты, однако, признали, что одно анонимное письмо с угрозой полиции было написано рукою Соколова, хотя он и писал его другим почерком – по-печатному.
Прокурор судейской палаты П.Д. Солодовников вину Соколова подтвердил массой доказательств.
Кроме 19 августа, говорил он, в последующие дни Соколов с целью возбудить население к неповиновению закону и властям публично на сельском сходе распространял вредное воззвание бывших членов 1-госозыва Госдумы под названием «Манифест Гос. думы народу от народных представителей».
Защитники подсудимого присяжные поверенные П.К. Рено и Е.А. Фальковский в своих речах опирались на добропорядочность и врачебное искусство Соколова, вызвав у судей благоприятный отклик в пользу… обвиняемого.
Произошло удивительное. Судьи не послушали прокурора, требовавшего Соколову 15 лет каторги.
Шесть месяцев тюрьмы в одиночной камере – таким был приговор, встреченный с одобрением присутствующими в зале.
Ссылаясь на официальные публикации, заметим, что сидеть Соколову не пришлось. Друзья внесли за него залог 100 рублей, и его сразу освободили из-под стражи.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

Участники Кайской республики. 1906 г.

_________________
Кто владеет информацией - тот владеет миром

сепаратисты?)